Конкурс "Святослав Хоробре"

[grumdas]

Первый международный литературный конкурс «Святослав Хоробре».

Цель конкурса:

1. Пробудить интерес к изучению Русской истории, в особенности к дохристианскому периоду;
2. Стимулировать и развивать творческий потенциал русского народа;
3. Популяризовать среди широких масс имя и деяния князя Святослава Игоревича;
4. Конкурс должен стать одним из возможных объединительных моментов среди славян России, ближнего и дальнего зарубежья.

Оргкомитет конкурса.

В оргкомитет конкурса на данный момент вошли представители Русской Общины в Эстонии , администрация ресурса «Русь Былинная» и радио «Аркона». К работе оргкомитета может присоединиться любая общественная организация, община или любой человек, решивший оказать посильную помощь.

Номинации.

1. Проза;
2. Поэзия;
3. Научное исследование или публицистика;
4. Рисунок;
5. Детский Рисунок.

Дополнительная номинация — «Приз зрительских симпатий». Премией в этой номинации может быть награждено любое произведение, выставленное на конкурс.

Призы.

В номинациях «Проза», «Поэзия», «Научное исследование или публицистика»
1 место — 1000 р. и книга Озара Ворона «Святослав Хоробре» с автографом автора.
2 место — 500 р. и книга Озара Ворона «Святослав Хоробре» с автографом автора.
3 место — книга Озара Ворона «Святослав Хоробре» с автографом автора.

В номинации «Рисунок».
1 место — 1000 р. и альбом «Родные Боги» с автографом автора.
2 место — 500 р. и альбом «Родные Боги» с автографом автора.
3 место — альбом «Родные Боги» с автографом автора.

Всем призерам также вручается диплом конкурса.

Призовой фонд и дополнительные призы могут быть увеличены за счет спонсорских пожертвований.

Правила конкурса.

1. На конкурс принимаются авторские работы, посвященные русскому князю Святославу и его эпохе, другим историческим личностям, оставившим знаменательный след в русской истории. Также на конкурс принимаются работы, героями которых могут являться и вымышленные персонажи, но произведение должно отражать дух дохристианской Руси.
2. На конкурс принимаются авторские работы в номинации «Проза» и «Научное исследование или публицистика» от 5000 до 50 000 знаков, включая пробелы, в исключительных случаях возможно и больше
3. В номинации «Поэзия» допустимы сборники стихотворений, но по объему не превышающие 50 000 знаков, включая пробелы.
4. От одного автора принимается от одной до трех работ в каждой номинации. Но призовое место может занять лишь одно из трех произведений автора. Работы публикуются под настоящим именем автора или по желанию анонимно, под ником.
5. Оргкомитет оставляет за собой право распоряжаться присланными на конкурс работами по собственному усмотрению, например, издать отдельным сборником, естественно указав авторов произведений.
6. На конкурс не принимаются работы, не отвечающее теме конкурса, а также содержащие ненормативную лексику или содержащие призывы, которые могут квалифицироваться как разжигание межнациональной розни.
7. Работы необходимо прислать в формате doc. В названии файла необходимо использовать латиницу. В том же документе необходимо указать контактный адрес, по которому с вами могли бы связаться организаторы конкурса (e-mail, icq или skype).
8. Если вы хотите прислать иллюстрации к своей работе, присоединяйте их отдельно от doc. файла.
9. Свои работы присылайте на premsvjat@gmail.com

Сроки проведения конкурса.

Прием конкурсных работ начинается с 1 мая и продолжится до 6 июля 2010 года. Оглашение победителей состоится 20 июля 2010 года.

Голосование

Победителей будет выбирать сформированное оргкомитетом жюри, также на форуме оргкомитета в период с 6 июля до нуля часов 20 июля будет происходить Интернет-голосование в номинации «Приз зрительских симпатий».


Лучшие работы и работы призеры участников конкурса будут опубликованы на сайтах организаторов конкурса и в журнале «Славянское Родноверие».

[grumdas]

В связи с последними ссорами на форуме убрал ссылки на оргкомитет. Скажу только, что все желающие участвовать в конкурсе - отправляйте произведения на мыло в первом посте. Один из организаторов конкурса я, и ссылку на Русь Былинную вы сможете найти в моем профиле. Кроме того, что написано выше, появилась премия в 5000 рублей от Лео Хао (художник по теме Руси и некоторых игр, и некоторых книг), в заключении конкурса решено дать концерт в Москве группами, играющими русский флок-рок (в частности, Иван Царевич), призерам на концерте будут вручены призы. Снимать все это дело вручения будет ТВЦ, Лео Хао уже договорился. Если получится, будет снят сюжет в процессе конкурса (организаторы живут в СБору, Пскове и Эстонии, так что если с Москвой кто-то встретися...) И все дети до 16 лет будут отмечены дипломами. Затевая такой конкурс, мы и не думали, что он примет такие масштабы...

[Пиранья]

Сообщение от grumdas

Один из организаторов конкурса я...

Ооо! А работы победителей выложите? Интересно же.

Затевая такой конкурс, мы и не думали, что он примет такие масштабы...

Глядишь из Соснового Бора участники на конкурс пойдут.

[grumdas]

Если есть вопросы - отвечу всем, вплоть до ЛС. Желающим помочь призами или деньгами - пишите в личку, чтобы не было дурных вопросов о моей меркантильности. На данный момент закуплены книги для рисовальщиков, осталось приобрести призы для поэтов и произаиков ну и на почтовые расходы. ВЫ ЛИЧНО можете предложить любой приз зрительских симпатий - я его отправлю сам, если надо. Каждый спонсор будет отмечен в Википедии.

[grumdas]

Конкурс завершился, самое большое количество участников было в номинации детский рисунок. Выложу по мере возможности результаты и работы победителей.

ПРОЗА.

1. Всеслав Волк 22 балла
2. Валькирия 20 баллов
3. Б. Ижев - 12 баллов


ВСЕСЛАВ ВОЛК.

Выложу только первую главу, произведение большое.

Проклятие Сэбола или Сага о походе викингов Ятмунда Смелого в гости к троллю Снежной Горы.



Когда ты смотришь во тьму, тьма также смотрит в тебя.
Ф.Ницше

Бледное зимнее солнце закатилось за каменный зуб. Ночь медленно, но неуклонно натягивала траурное покрывало на поросшие лесом горы. Не самое лучшее время для походов в предгорье, но Хрольв не боялся. Его мало заботило, кого принесёт с собой подступающая темнота. Вряд ли даже самый глупый великан - йотун сунется к нему. Точнее к Тому, в чьём логове сидел викинг.
За выходом из пещеры буйствовал ледяной ветер: горы – это не побережье и даже не море, это там ветер, казалось, всегда ласков и свеж даже в бурю. Даже зимой. Не то, что здесь, в горах. Словно инеистый великан – хримтурс, с племенем которых, говорят, когда-то делили землю Асы, спал где-то у входа и, не сознавая своей силы, дышал во все промороженные лёгкие.
Но хоть в пещеру, надёжно укрытую скальным козырьком от ледяного дыхания сурового ветра Виндсваля и не долетало стылое дыхание зимы, холодом всё-таки тянуло ощутимо. В неровный проём залетали снежинки, на пороге лежал пушистый белый ковёр.
Хрольв поёжился, - мороз длинными пальцами раздвигал прорехи шерстяного полушубка и добирался до тела. Надо будет как-нибудь завести себе новый. Если только Асы позволят увидеть завтрашний рассвет. Если Асы вообще услышат его. Викинг с сомнением посмотрел на лилово – сиреневое небо и покачал головой.
Как кстати было бы развести небольшой костерок. Лязгнуть кресалом так, чтобы разбежались горные тролли, затеплить крохотный огонёк. И кормить его сухими ветвями, впитывая живительное тепло. Но нет, не время - запах дыма и мелькание пламени могут отпугнуть Того, к кому в гости пришёл викинг.
Хрольв оглянулся. Пещера была завалена костями: звериными и человеческими. Безмолвно, с укором смотрела тьма из глазниц черепов, уродливо топорщились проломанные грудины.
Воин выдохнул и крепче стиснул рукоять топора. Драккар негоже поворачивать с половины пути. И холод больше не казался такой уж большой помехой…

I

Прежде, чем в дом войдёшь,
все ходы
ты осмотри,
ты огляди,-
ибо как знать,
в этом жилище
недругов нет ли.
Видение Гюльви.
Старшая Эдда


Фиорд был широким, так что только самый зоркий глаз на расстоянии трёх с половиной рёстов мог различить другой берег. Да и то, в полдень погожего дня.
А ещё фиорд мог похвастать, что никто из живущих на его берегах так и не видел дна. Хотя многие пытались. Когда канат, сплетённый из полос моржовой шкуры, тянули обратно, из тёмно-синей воды показывалось бледное лицо смельчака с кровью, идущей из носа и ушей. А потом, когда храбрец приходил в себя и вешал прилизанную водой голову на грудь, на вопрос, есть ли там дно, тихо покачивал головой.
Но такая глубина была не везде. Видимо, создавая из тела инеистого великана Имира срединный мир - Мидгард, боги всё-таки решили поселить здесь людей: с одной стороны убрали неприветливый скалистый обрыв и в образовавшуюся долину, полого спускавшуюся к воде, насыпали песка.
Первый человек, построивший здесь дом, назвал фиорд Китовым, потому как в то время на берег вынесло большого кита. Много, сказывали, было с него мяса и жира. Место посчитали удачным и построили двор, который назвали Сэбол – Морское Жилище. Это было много зим назад, но люди запомнили.
В Сэболе распоряжался Ингвар Эгильсон, как говорили, это именно его прапрадед первым пришёл в эти места. Но это было не совсем так.
Как рассказывали финны, приехавшие по санному пути однажды зимой, тут и до него жили люди…
Они и дали названия горам, долинам и рекам, а потом – разом куда-то подевались, за одну зиму. Финны были из племени квеннов, и в ту пору бились не на живот – на смерть со своими соседями. Мореходы из Китового фьорда помогли им тогда, но сами же за это и поплатились.
Говорили, древний колдун из другого племени наслал какое-то проклятие на жилище викингов, из-за которого они и исчезли. Ещё добавляли, что приехавшие зимой соседи из Финнмёрка нашли лишь разорённый двор и повсюду кровавые отпечатки чудовищных лап. И ни одного человека.
Так это было или нет, но люди Ингвара бонда в это верили слабо, посмеивались над закутанными в оленьи шкуры финнами, но названия гор и долины прижились. Вот так.

За Морским Жилищем начиналась долина по форме сильно напоминающая гигантский человеческий след, которую за это так и назвали: Долина Следа Великанши. Летом там вырастала трава, на диво сочная да густая, и считалось, тут хорошо пасти скот.
Дальше начинался высокий сосновый лес, за ним текла шумная и быстрая река, бравшая начало где-то в горах. Её называли Сварливая – из-за порогов, через которые несся студёный поток.
Сосна постепенно уступала место тёмной угрюмой ели, дорога шла ввёрх, всё выше и выше, туда, где подпирали облака Дырявые Горы. Поеденные ветрами утесы, словно траченный мышами сыр, были испещрены подземными ходами и пещерами. Поговаривали, где-то там, под ними, есть вход в мир великанов Йотунхейм, где нет места живым. Так это или нет, но по своей воле туда никто не совался.
Самая высокая гора возвышалась щербатой вершиной над всеми наокрест и даже в середине лета не сбрасывала белую зимнюю шапку.
К Снежной горе через Метущий перевал вела
Дорога Троллей…

Люди Ингвара бонда кормились, по большей части, морем. Морской бог Эгир, что заваривает в гигантском котле бури, был всегда щедр к жителям Сэбола, потому косяки сельди и трески никогда не переводились у берегов.
Лес давал ягоды и дичь, Долина Следа Великанши – пропитание скоту. Ну а дальше никто по своей воле не совался – незачем! Но всё-таки нашёлся такой человек, которому двор Морского жилища да гладь Китового фиорда показались тесными.
Его звали Бьёрн. Бьёрн Эйриксон. Люди, подобные ему, потом ходили на кораблях в неведомые моря и открывали неизвестные доселе страны: Исланд, Грюнеланд, Маркланд, Хелюланд, Винланд… Но корабль в Сэболе был один – пузатый торговый кнарр, и у него уже был хозяин – Ингвар сын Эгиля.
И Бьёрн собрал заплечный мешок и пошёл в горы, на прощанье сказав: «Всегда хотел пойти посмотреть, вправду ли они такие уж дырявые, как говорят». Криво усмехнулся и, не оглядываясь, пошёл прочь.
Больше его не видели. Может, прошёл через Метущий перевал и попал в Финнмёрк, кто знает? Но в Морском Жилище в это верили слабо…

Беда пришла, когда бледное тело луны успело дважды обновиться на небе. Был конец лета, и Сэбол шевелился, словно гигантский муравейник: люди готовились к зиме, и лишних рук не было. Дни были до отказа забиты работами, но ленивых здесь не держали. Потому никто подолгу не ворочался на скамьях, пытаясь уснуть.
Но в ту ночь не спал никто: из леса не вернулась Эйдис дочь Транда. Собрали домашний сход – хустинг, а потом пошли на поиски.
Ночной лес был залит светом: все мужчины Ингвара бонда взяли оружие и факелы и отправились на поиски. Медным переливом отсвечивали точёные сосны, прятались в расщелинах камней злобные тролли – даром, что ли столько людей подняли на поиск, и у каждого в руках рядом с железом бьётся живой огонь?!
Прочесали частым гребнем лесистое предгорье, но ничего не нашли. А как забрезжил рассвет, жители Сэбола сошлись у того места, где начинал властвовать камень. Начинались Дырявые Горы, плавно вверх закручивала Дорога Троллей.
А меж людей на дороге лежали оброненный кузовок с брусникой да кожаный башмачок с каплей крови на носке. Или это был просто ягодный сок? Тогда ещё никто не знал.
Шумел впереди неприветливый еловый лес, да белела в предрассветной сери Снежная Гора…

Кто видел, как с вершины горы несётся, набирая скорость, лавина, вряд ли забудет такое. Ворочаются и хохочут в дикой пляске обезумевшие тролли, кидают вниз каменные глыбы, вырывают с корнями вековые ели. И все выше и выше тянется размытый гребень исполинской волны, давит землю грохочущее чудовище и ускоряет страшный разбег. А потом – Бух! Рассыпалась на рёсты ледяная громада, разбросала деревья и камни, растеклась грязно-белой насыпью.
В воздухе ещё повисит сотканная из снега тонкая поволока, потом мягко осядет. Пройдёт ещё немного времени, и ты обретёшь способность дышать, и жизнь покажется красочнее и вкуснее…
В ту осень людям Ингвара бонда казалось, такая лавина сошла на Сэбол. И Эйдис дочь Транда была в той лавине лишь первым комом.
А потом с гор упало ещё много льда и камней, и на каждом было детское имя…

Морское Жилище отгораживалось от долины крепким, тёсанным из толстенных елей забралом. Никогда оно не было закрыто от ветров, певших печальные песни с Дырявых Гор. Но рано или поздно толстому засову пришлось запереть тяжкие деревянные створки.
Это случилось через пару лун после того, как пропала маленькая Эйдис. К тому времени люди Ингвара Эгильсона поодиночке не ходили, детей в долину вообще не пускали, но они всё равно исчезали.
Как-то раз отец одного пропавшего мальчика пошёл искать сына в горы. Его звали Бёдвар Трёхпалый – давным-давно в походе к датским берегам он потерял два пальца в страшном бою против хозяев тамошних земель.
Викинг долго беседовал со старухой Химинбьёрг, за которой, словно плащ, летела худая слава колдуньи, потом снял со стены свой испытанный меч, надел кожаную бронь и пошёл в горы. Ингвар бонд потом сказал, что негоже вот так, как Бёдвар, уходить, никому ничего не сказав. Но смельчаки, как известно, всегда сами ковали цепь своей судьбы.
А на третью ночь после ухода викинга люди услышали леденящий рёв откуда-то со стороны гор. Но в ночную темень никто не сунулся.
Поутру десять человек во главе с хозяином Сэбола миновали Долину Следа Великанши, прошли сосновый лес и дошли до того места, где нашли башмачок Эйдис. А оттуда повернули обратно - дальше искать не было смысла. Прямо на дороге Троллей в луже крови лежала оторванная рука. Она всё ещё сжимала меч, и на ней было три пальца вместо обычных пяти. Вот так.

В Морском Жилище никогда бы не смогли понять, каким жестоким должен быть неурожай, чтобы выносить новорождённых из дома. А такие истории случались.
Бёдвар Трёхпалый когда-то, когда ещё ходил под полосатым парусом Торлейва Тюленебойцы, в ютской стороне нашёл маленького мальчика. Ребёнок лежал между двух камней, и во рту у него был кусочек сала. Его принесли на корабль Торлейва, славный драккар, называвшийся Большой Тюлень, и старый Грим повертел младенца и назвал его Фейлан. Нездешнее это было имя. Так называли своих детей те, кто когда-то мерил моря на кожаных лодках. Означало оно «волчонок». Так и появился у Трёхпалого первенец, хотя жены ещё не было. Но это было неплохо, и Бёдвар приложил руку младенца к рукояти своего меча и завещал своё имущество и старые распри. Фейлан улыбнулся – славный будет сын!
Луна снова обновилась на небе, и вышло так, что Волчонок остался один. Потому как все восемнадцать детей Сэбола были мертвы. Никому не хотелось так думать, и, по правде сказать, никто не видел тел, но суровые люди напрасных иллюзий не питали. И всё меньше неправды видели в россказнях финнов.
Жители Морского Жилища ходили хмурые, точно предгрозовые тучи. Неудивительно! Человек, лишившийся надежды на продолжение рода, словно высушенный плавник, выкинутый океаном на берег, которому только и остаётся, что сгореть в пламени костра.

Как-то раз со стороны фиордовых кручей послышался перестук копыт. Приехали гости из соседнего фиорда. Однако задерживаться и ночевать не стали, предпочли уехать подальше. Оно-то было понятно.
Перед отъездом гости передали Ингвару бонду старую тёмно-серого цвета палочку с полустёртым рисунком рун – знак сбора на тинг.
Через две недели хозяин Сэбола взял двоих воинов и Фейлана и поскакал на юг…

[grumdas]

ВАЛЬКИРИЯ. "Чаша грааля"

Боги Руси, незаслуженно забытые…а может и не так и не забытые. Но они были ближе к людям-росичам, были с ними и в тяготах и в сомнениях и в радости. Были прекрасны мужественны, прямы и возможно жестоки. Но никогда у них Россы не были стадом, пусть и божьим. Поэтому рождались в то время Герои. Герои своей Родины и Отчизны.

Итак. Простое и очередное заседание богов Руси. На повестки дня всё те же вопросы, как и на ранее прошедших заседаниях. “Что делать?” и “Как нам обустроить Русь”…. Но вдруг возник еще один вопрос, просила принять на рассмотрение, какая-то мавка, невзрачная и серая. И что не странно её поддержали сторонники серой оппозиции…Вопрос был принят к рассмотрению. И звучал он обыденно “Дураки и дороги”.

Хочу оговориться. В зале было три фракции…Фракция Белобогов,фракция Чернобогов(Не очень большая, в отличии от богов других стран). И третья фракция прозванная Дивный народ…Тут сидели и лешие и русалки, домовые с лёгкостью сидели в обнимку с мавками. Кикиморы, упыри и огневушки весело подтрунивали друг друга. Они по сути не были богами, но и в них таилась сила божья. И в зависимости от настроения или к симпатии к определенным человекам, могли творить как добрые так и злые дела….. Впрочем что такое добро или что такое зло, суть понятия неопределенности…
Добро во благо одного или нескольких, может обернуться злом для других…. И наоборот.

И так. Заседание в полном разгаре. Идут величайшие прения по вопросу дураков и дорог…Что удивительно но обсуждать вопросы начали с конца….Всем просто был интересен новый и свежий диспут.
Перун высказался как всегда кратко и ёмко.
-Нам не нужны дороги на Руси – нужны только направления. Знать куда направлять рати. Что касаемо дураков. Если таковых не будет, тогда станет разом не понятно “Кому на Руси жить хорошо”- это раз. Два. Исчезнет двигатель прогресса….Достаточно, пока.- Перун прогромыхав свою речь, поправив свою золотую сокиру, спокойно отправился в президиум и занял главное место. Собственно, а почему бы и нет. Перун – бог грозы. Перун-громовник именовали его славяне. А слава его среди воев росских была необозрима
Мокошь только одобрительно покачала головой. Богиня судьбы в тайне обожала Перуна.
Лада – богиня любви понимающе улыбнулась.
Чернобог был в ярости. Надо такому случится,чтобы Перун успел молвить слово вперед его…Да еще развалился на его месте в президиуме…
Набрав побольше воздуха,чтобы произнести облечительную речь,бог приподнялся..., но резкий порыв ветра,резкий и неожиданный,заставил его замереть…
Необозримо большой ворон опускался в середину круга….
- Род,Родушка – прошелестело среди берегинь.
- Вот не сидится на дубе то. 6000 лет просидел, думу думая….Заявился. Что надумал, на этот раз – проворчал Семаргл.

Род обвел всех умным и испытывающим взглядом.
-Опять сидите. Опять думу думаете. А отечество в опасности – это я так решил. И по сему повелеваю. Будут на Руси другие боги. А вы или умрете или перейдете служить новой вере. И цыц. Говорить с вами не хочу. Я так сказал, так оно и будет. – Взмахнув крылами Род исчез. Наступила мертвая, жуткая тишина.
Первым поднялся Ящер
- Ящер,Ящур,Демон,Дьявол… какая разница…Главное чтобы тепло было…. – бормотал он под нос себе уходя от всех. Следом потянулись некоторые другие боги….
-Кысмет – ни к селу, ни к городу брякнул Перун, оглядел присутствующих мрачно и не торопливо.
- Матушка Макошь,а не пройти ли нам прогуляться…..
Два бога удалились. чуть в стороне от них, держалась стайка берегинь, которые постоянно плели нити, нити - судеб человеческих.
Красивое озеро, спокойный шелест волн, легкая тень от берез. Место понравилось божественной паре, и они остановились.
-Рассказывай – не то потребовал, не то попросил Перун.
-Всё плохо, воин. Вижу две линии судьбы, ждущие Русь. Твой любимец – Святослав во всех двух линиях…
Одна судьба. Долго будет этот князь-герой. Много величайших подвигов свершит он. И протянется его империя от море-окияна – до моря – океана…И будут славны дела его и его внуков. И вера его будет укрепляться и шириться, переходя на другие страны и миры…..
-Что замолчала. Разве это плохо. Рати Руссов – мои рати. И везде им будет, как ты говоришь удача. Любо это мне. И Русь будет велика и обширна….
- Подожди герой, не торопись. Пройдет триста лет и не станет империи Руссов. Вспомни, где все империи великие и обширные. И что народы основатели этих империй… или их нет, или влачат жалкое существование… Такова участь и Руси уготована Родом и новыми богами…
-Макошь. Это же не правильно. Ведь страна Руссов – это сердце земли обширной….Как можно будет жить миру без сердца…. Не то ты говоришь….
-Ты нетерпелив, впрочем как и все боги. Есть еще путь. Путь страданий, крови и тяжестей. Но в том пути Русь будет вечна, постоянна и всегда велика. Но…
-Требуется великая жертва. Пока мы старые боги властны в этом мире, мы можем…- Макошь, замолчала задумчиво глядя на тихие и спокойные облака….
Перун не прерывал, да и сколько можно прерывать… Судьба…..она и есть кысмет.
- Громовержец, что бы Русь пошла по второму пути, пути страданий, крови но величия…
Нужно в жертву принести …. Святослава.
Бог вздрогнул.
- Ты что богиня… Ведь сама говорила, что это преданный могучий светлый воин- с его начинаний начнется великая империя Россов….
-Но через 300 лет закончится существование этой империи… и нас, старых богов забудут навечно, как забудут и об этом великом и благородном племени…
Перун тяжело вздохнул.
- Что второй путь…. Что нужно Святославу сделать…
Макошь продолжила.
- Собственно ничего особенного…для воина….отдать свою жизнь. Нам на смену придут боги безликие, боги картинные, и заставят покланяться 10 заповедям… И забудут люди, всё то что было в наше время ПРАВДОЙ. И будут подставлять другую щеку, когда их ударят… и смиренно склонять головы и зваться они будут стадом божьим…Забудут таинство оберегов и начнут кланяться в пояс всем и всюду…Много чего забудут….
Но. Мы можем. Нам надо. Оставить память о Нашей Правде, о житие по чести и без сраму. И мы это сделаем.
Нам нужна голова великого воина. Голова Святослава. Из его головы, будет сделана братина. Каждый из богов капнет в сию чашу капельку своей крови. И пусть, со временем и чужие боги окропят чашу кровью. От этого она стянет еще сильней… И нарекут сию чашу святым Граалем, не ведая об её предначертании и происхождении….
Писать дальше, нет смысла. Все про сию чашу наслышаны…. Только происхождение святого Грааля не ведомо точно. Теперь знаете….
Замешана сия чаша…. На Правде земли Русской и на крови… богов и нашей. Вот почему стояла и стоять будет земля Русская. Вечно.

[grumdas]

Б.ИЖЕВ "Просто сказка"

В некотором царстве, в некотором государстве правил князь – Дмитрий Ясное Солнышко. Звали его так, потому, наверное, что народу он являлся, как солнышко красное в непогожий день – редко и ненадолго. Даже ближние его бояре - помощники и те не всегда его в лицо узнавать могли.
И вот вздумал князь Дмитрий Ясное Солнышко по землям своим походить, посмотреть, как народ живет-поживает, послушать, что люди промеж себя о князе своем говорят, что думают. Сказано – сделано. Тем более, что и собираться-то ему много не нужно было: оделся попроще –
и айда. Но кольчугу стальную тонкую, крепкую под рубашку надел – таки.
Да в товарищи себе друга верного, богатыря надежного Илюшку Московского взял. И пошли.
Илюшка дорогой песни поет, да сказки сказывает – князя своего веселит. А князю-то и не весело. Обидно ему, что народ его не узнает, да и не говорит о нем ничего, как будто и на свете его, князя-то, не существует.
- Пошто бы так? – спросил у Ильи. Задумался Илюшка, что ответить? Да сразу и нашелся: - А что ты, княже, сделал для людишек своих, чтобы они тебя знали, величали и помнили? Может, леса рубил, болота гатил? Или дороги надежные делал? Может, промыслы развивал, дворцы, храмы строил?
Вот то-то… потому и не знают тебя. Да, радуйся! Ведь и худых-то слов мы ни одного не слышали.
А тут, как раз, навстречу мужик сиволапый, бородатый, непричесанный.
Остановили. Илюшка и спрашивает его: - А скажи-ка, мил человек, не знаешь ли ты, как князя нашего зовут? Где он? Что с ним? – Почесал мужик за ухом, да и говорит: - А зачем мне знать-то. Не знаю - и хорошо. Значит, спору у меня с ним нету. Значит, подать посильная и плачу ее исправно.
- А вдруг встретишь нечаянно? – Илюшка не отстает. И не знаешь. А вот, может, я и есть твой князь? – Покосился мужик подозрительно, опять за ухом почесал зачем-то. – Нет. – говорит – Ты-то уж точно не князь. – А, что так? -
Илюшка опять. – Али рылом не вышел? – Рылом, може и вышел, но точно не князь. Осанка не та. Вот он ,може и князь, - показал на Дмитрия. – Спасибо, отче, - поклонился Ясное Солнышко и пошли дальше.
Долго ли, коротко ли шли? Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. И предстал перед ними город крепостной. Стены добротные, каменные,
с узкими щелочками бойниц; по углам да над воротами - башни сторожевые и охрана на них. А под стены-то лачуги холопские присоседились, точнехонько опенки у пня старого. Охрана уж давно путников заметила, вот и пристала, как
к воротам-то подошли: «Стой! Кто такие, откуда и зачем?» Но увидев печатку княжескую, пропустила в крепость без лишнего. А князь уже охватывает все цепким глазом, упущения да неполадки ищет. И Илюшку в бок толкает: примечай, мол. А что примечать-то? Порядок кругом, отряды охранные по улочкам ходят, порядок тот блюдут.
Да и недолго князю гулять пришлось - бежит навстречу сам воевода Волкогон. Издали узнал князя, хоть и не часто видел, поклонился низко, поприветствовал. Князь обнял его, расцеловал трижды: «Ну, рассказывай, воевода Волкогон, что за дела у тебя тут? Как живешь? Как службу княжью правишь?»
«Живем вот.» - Волкогон отвечает. –« Да ты, княже, и сам все видишь, а идем-ка в светлицу, умоетесь с дороги, перекусите, там я все подробно и обскажу».
А в светлице уже и стол накрыт, и слуги с умывальниками да с одежею переменною тут как тут.
Усадили князя на почетное место, Илюшку под правую руку, а воевода Волкогон насупротив сел.- «Ты, княже, убедился уже, что тихо у нас тут-начал Волкогон. -А недавно, еще лет с пять назад, набегали степняки, села зорили, людишек угоняли. Ну и мы, знамо дело, в долгу не оставались. Но, помня твой наказ, замирился я с ханом, грань определили, за которую бы они к нам не забегали, ни мы к ним. Поначалу-то были у нас удалые головы, которым уговор не в счет. Да я нескольких степнякам на расправу выдал, а еще троих у хана на глазах на кол вздернул. Вот и угомонились, да и степняки успокоились. Так и живем в мире. Торговлишкой балуемся: мы им железо, хлеб, скот ,одежу, утварь разную, они нам коней, скот мелкий, кожи да сыры, соль также, как родные стали. Есть у нас удальцы, которые степных девок в жены побрали. Да и наши девчата нет-нет да джигита высмотрят.В мире-то жить, худо ли. Но я все равно слабины не даю, грань укрепляю, дисциплину держу, вот только сброи воинской маловато. Не можешь ли ты, княже, прислать мне кольчуг сколько-то, шеломов, мечей, да стрелок каленых поболе?
-Пришлю.- Дмитрий Ясное Солнышко ответил,- пришлю еще и утвари разной для торговли, волокна льняного, да волокна заморского, ватного, для рукодельниц твоих, шелку пришлю и аксамиту. А ты, воевода, разорись, пришли мне табунок коней под седло. Коней хороших у меня нехватка. Князь встал из-за стола. – Хорошо ты дело поставил, воевода Волкогон, всем бы так-то. А коньми выручишь – за брата будешь. Но к столу своему не зову, мне надежные люди здесь нужны, не прогневайся.
- Спасибо на ласковом слове, княже, мне в столице у тебя и несподручно и не привык я к тесноте-то. А коников пришлем… - Князь улыбнулся, и снова трижды расцеловал воеводу. А уж Илюшка и баньку проведал и распорядился, чтоб кваску грушевого не забыли, да банщиц помоложе, поаппетитней.
Погостевали у Волкогона-воеводы пару деньков, обговорили все и снова в путь.
И опять шли долго ли, коротко ли. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Но вышли к берегу моря.
Рокочет синее море, волной бьет. А по берегу-то, куда ни кинь глаз, все скалы, скалы – крупные да высокие – к воде-то и не подойдешь. Приуныл Илюшка. Охота ему близко на море-то глянуть, водицы соленой испить. Не видал никогда он моря того. А князь смеется: - «Не переживай, увидишь еще. Вон, смотри, за скалами городишко портовый, туда пойдем. Там и познакомишься с морем-то, в воде морской искупаешься.» И пошли.
Недолго и шли-то, как из-за скал вывернулся и открылся весь, будто на ладони, город портовый – большой, шумный, белокаменный. Вдоль берега скалы срезаны, и корабли стоят к берегу причаленные. Всякие. И поотдаль на якорях стоят тоже. Какие паруса свернули, другие, наоборот развертывают, к отходу готовятся. Дух захватило у Илюшки от простору. А с моря ветерок дует, не надышишься. И стен крепостных не видно. Удивился Илюшка: - «Пошто это?» - А князь смеется: - «Сам смекай.» И увидел Илья, что город-то каналом широким опоясан – не перескочишь. Через канал-то мосты наведены, высокие, крутые. В случай опасности мосты в город затягиваются. А концы-то каналов в море выходят. И на выходе-то заграды прочные с крепостями, а посредине башня высоченная и наверху башни по ночам факелы смольные горят, кораблям берег кажут.
И ещё больше удивлялся Илья, как в город вошли. Сильно он отличался от крепости Волкогоновой. Улицы широкие, дома добротные, народишко ухоженный, нарядный и иноземцев много на каждом шагу. А и то ещё отлично, что много тёмных домов, сараев- складов товарных, перевалочных. Одно слово, торговый город, порт. В порту-то грущики кряжистые, с крюками на спине так и снуют туда-сюда. Вдоль порту улица вся сплошь из гостиных, ночлежных домов, да всяких увеселительных и пищевых заведений. И экипажи, повозки всякие. Вон тянется к складским сараям обоз на волах, больше десяти больших телег мешками груженых. Волы идут степенно, размеренно, оставляя после себя горячие лужи и лепешки. Порт от города стеной высокой отгорожен, в стене ворота проезжие, да калитки узкие и стража везде: без дозволу никого не пропускает ни туда и ни от -туда. Но печатка княжья, что та волшебная палочка, всюду проход дает. Прошли князь с Илюшкой в порт. Недалеко от них заморские моряки заняли обедную избу, и сей же час из трубы дым повалил. Это повара печь расшевелили- еду готовят. Через небольшое время князь с товарищем своим туда же отправились. В нос ударила тугая струя кухонных запахов, в глаза - полумрак большой закопченной комнаты. Но столы и лавки были начисто выскоблены, полы заметены и устланы ткаными дорожками. По стенам развешаны рушники, утиральники; ближе к кухне- плетенки чеснока, лука, астраханского перцу. Возле окна на небольшой скамеечке в объемной кадке раскидистая, но какая-то лысая пальма. Там же под окном за большим столом расположились моряки. Они были явно навеселе. На столе у них стоял большой жбан с вином, а в руках позванивали тяжелые оловянные кружки. Друзья присели за небольшой аккуратный столик, что с краю, и огляделись. – « Да, воруй, воруй он, Семка Хваткин! Князь указ- один часть из десяти. Он берет – два, а то и три. И Балай-воевода воруй. Три шкур драть за охрана. А не дай- всё воруй. Не-е-ет! Не хочу больше этот погань-порт» - разорялся высокий, тощий негоциант. – « Воруют, да, однако» - поддакивал плотный упитанный швед в дорогом камзоле. И тут же возражал :- « Но пушнина, соболь, бобёр. А икра, а мёд, лён, смола, дьёготь, лес… Не-е-ет. Бросить нельзя, однако.» -« Князю челобитную писать»- загалдели другие.
Дмитрий Ясное Солнышко, аж припрыгнул на лавке, но Илюшка твердо и решительно поклал ему на плечо руку и выразительно посмотрел. Успокоился князь и зашептал ему на ухо: -« Сделай так, чтобы посадник мой Сёмка и Балай-воевода на день урожая пред очи мои в столицу явились. Да чтоб не заподозрили ничего.» -« Исполню.» -Илюшка похлебал ещё и исчез за дверью. Князь тоже недолго задержался. Однако, в порту ещё походил- всё приглядывался: где, что перестроить нужно, где, что улучшить.
Долго ли коротко ли гулял Ясное Солнышко с Илюшкою по землям своим, только обошел всё. Хорошего увидел немало, но и плохое не проглядел. И понял он, что совсем неважно знают люди князя своего или нет. Главное, чтоб они заботу его каждодневно на себе чуяли.

Февраль-декабрь 2008г.

Б.ИЖЕВ

[grumdas]

ПУБЛИЦИСТИКА

Итог.

1-2 место поделили Владимир Орлов и Варвара Полудина - по 16 баллов
3 место Геннадий Неделько. 10 баллов


ВЛАДИМИР ОРЛОВ Стяг Святослава.

Размещаю только начало, статья большая с иллюстрациями.

…Вот идёт народ от страны северной, и народ великий поднимается от краёв земли; держат в руках лук и копьё: они жестоки и немилосердны, голос их шумит, как море, и несутся на конях, выстроены, как один человек, чтобы сразиться с тобой, дщерь Сиона.

Книга пророка Иеремии, гл. 6, ст. 22-23


Один растиражированный афоризм гласит: «Скажи мне, кто твой друг и я скажу, кто ты».
Рискну усомниться в истинности данного постулата. История знает массу примеров, когда «друзья» предавали и подставляли и запоздало-удивлённый возглас: «И ты, Брут!», произносимый в разных модификациях на разных языках, неоднократно раздавался на её страницах.
Логичнее с этой точки зрения использовать в качестве зеркала для героя не друзей, а врагов. Враги – они более надёжный показатель. Они объективнее, бескомпромиссней и гораздо реже переоценивают и меняют своё отношение к объекту неприязни, чем друзья к объекту дружбы.
О Святославе поэтому я писать не буду – я напишу о его враге, уничтожение которого можно смело назвать главным делом всей жизни последнего языческого правителя Руси.
В коллективном бессознательном современного русского народа слово «иго» вызывает устойчивую ассоциативную связь со словосочетанием «татаро-монгольское». Чисто хронологически оно было последним на русской земле и затмило собой предыдущие аналогичные напасти. А ещё, если можно так выразиться, татаро-монгольское иго оказалось хорошо пропиарено целыми поколениями историков и сейчас только специалисты навскидку вспомнят, что до татаро-монгольского было ещё, например, аварское иго. А про хазарское иго, по сравнению с которым два вышеназванных покажутся пикником на взморье, боюсь, не вспомнит уже никто.
Все школьные знания о хазарах умещаются в пушкинскую строчку: «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам…». Причём, училка вряд ли сумеет рассказать любопытствующей малышне что-то внятное про то, кто такие хазары и за что им следует мстить. А история Хазарского каганата достойна того, чтобы изучать её в русских школах.
Люди, чей этноним волею судеб оказался в названии самой мрачной и хищной империи своего времени, на заре своей задокументированной истории – во II веке нашей эры – были мирным, если не сказать, забитым племенем рыболовом и виноградарей, обитавшим в Прикаспийской низменности от долины Терека до дельты Волги.

Антропологически это были европеоиды, происхождение которых до настоящего времени не установлено. Арабский источник «Маджмал-ат-таварах» возводит их происхождение ко временам ещё киммерийским. Другой араб Абу-Абдалла ал-Мукаддаси отмечал: «В хазарах есть сходство со славянами». Л.Н. Гумилёв в разные годы высказывал по этому вопросу широкий спектр взаимоисключающих мыслей от того, что хазары являются «потомками древнего европеоидного населения Евразии», до того, что хазары – потомки скифов, «сумевших укрыться в зарослях северокавказских речных долин от истребления сарматами».
Долгое время хазар задирал и обижал всяк, кто только мог. Прикаспийские степи были транзитной зоной для кочевых азиатских орд и волны очередных завоевателей прокатывались по ним с завидным постоянством. Воевать хазары и не любили, и не умели, и предпочитали прятаться от очередных агрессоров на многочисленных островах волжской дельты.
И даже если крупных нашествий не случалось, оседлым виноградарям приходилось постоянно отбиваться от набегов кавказских горцев или кочующих к северу от их земель барсилов. Последние, в конце концов, обложили хазар данью, подмяли под себя и в персидских источниках того времени весь Северный Прикаспий стал называться не иначе, как Барсилией.
Мир тем временем стремительно менялся. Около 560 года набирающий силу Тюркский каганат сокрушил полуразложившуюся Согдиану и начал серию завоевательных походов. Разрастание его шло в широтном направлении, чудесным образом совпадая с маршрутами Великого шёлкового пути. К 570-м годам авангарды тюрок вышли к дельте Волги.

[grumdas]

ВАРВАРА ПОЛУДИНА. Риторика Древней Руси: влияние языческих корней на формирование ораторского искусства периода 11-14 веков

Волхвы не боятся могучих владык,
И княжеский дар им не нужен.
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
А.С. Пушкин

Вступление (для конкурса)

Данная научная работа выполнена на стыке филологии и риторики. Героем ее является не какая-либо историческая личность, а русское красноречие. Почему так и какую связь со Святославом видит автор у своей работы? Дело в том, что на примере текстов видно, как происходила борьба двух формаций – христианской и языческой. Церковь камуфлировала свои идеи под образы языческой традиции, с одной стороны, а с другой стороны, риторы, взывавшие к Русским Воинам, продолжателям Святослава, пользовались христианскими образами, чтобы быть услышанными во время, когда Русь была официально крещена, но то, о чем они говорили, относилось больше к языческой традиции. Ведь, как сказано будет ниже, в тяжелые и смутные периоды обращение риторов к фольклорным образам было чаще и ярче, так как была необходимость воззвать к потаенным, архаическим силам народа, чтобы сплотить людей для борьбы против врагов и восстановления земли русской после многочисленных войн и катастроф. Со Святослава началась эта тяжелая эпоха, когда христианство стало внедряться в русскую культуру и смешиваться с языческой традицией. И именно этот начальный этап и рассматривается в данной работе.

Определение объекта исследования

К словесности, а за ней и риторике Древней Руси, принято относить довольно длительный период с 11 по 16-17 век. Причем, надо отметить, что одни исследователи называют словесность этого периода древнерусской, а другие средневековой. Так у меня есть две книги, обе 1987 года, одна Ленинградского отделения издательства «Наука» и называется «Философская мысль в средневековой Руси», вторая издательства «Советская Россия» и называется «Красноречие Древней Руси» серии «Сокровища древнерусской литературы». Речь в обеих книгах об одних и тех же авторах и произведениях. Вся проблема терминологии сводится, по большому счету, к несовпадению исторического движения во времени России и Европы.
Однако задачей моего реферата не является разбираться в условных исторических делениях времени, поэтому в моем эссе риторика Древней Руси – это риторика 11-14 веков. Но это не сколько потому, что 15 век уже вполне резонно можно назвать Средневековьем, а столько потому, что мне не хватит формата реферата для освещения риторики 11-17 века. Поэтому я начну с появления письменной древнерусской риторики, а закончу произведением, прославляющим завершение татаро-монгольского нашествия. После него начнется укрепление Московского княжества, и, можно сказать, все начнется сначала – как в Киевской Руси славили князей, так и в Московской Руси будут слагаться панегирики; как в 12 веке начнут анонимные авторы сокрушаться последствиям неудачной реформы Ярослава, так будут критиковать политику Ивана Грозного. Я же рассмотрю один виток спирали – от одного рассвета до следующего. Цикличные теории сейчас, что называется, «на острие науки», поэтому не могу пройти мимо них. «Актуальность циклической парадигмы сегодня стимулируется потребностью понять противоречивые процессы культуры 20 века»[20].
К тому же «Золотым веком» древнерусского красноречия принято считать 12 век[4]. В контексте рассмотрения древнерусской риторики как таковой интересно рассмотреть его и его «окрестности». Последующие века – это уже отдельная тема. 12 век - это век страшный, век переломный. Эпоха Киевской Руси закончилась, единство русских князей повержено. Люди, смотрящие чуть дальше современников, уже тогда почувствовали надвигающуюся беду – в 13 веке на Русь пришло иго, множество славных воинов погибло в боях, множество городов разрушено. В это же время церковь упрочняет свои права, уже практически везде народ обращен в христианскую религию, ходит в церковь, но плохо понимает суть этой религии, продолжает находиться в состоянии двоеверия, весело гулять, приносить требы огню, Роду и Рожаницам и т.д., отчего у церковных ораторов имеется много работы по просвещению широких масс. В это время окончательно складывается наш особый русский стиль красноречия, отличный и от античного, и от византийского, и от какого-либо другого.

История вопроса

В статье «Ораторское искусство Древней Руси» Черторицкая Т.В. отмечает, что одной из особенностей древнерусского красноречия была его ориентация на письменность, литературность. «Хотя мы знаем, что читал в Киевской Софии свое знаменитое «слово» первый русский митрополит Иларион, что учительствовал перед малопросвещенными людьми Лука Жидята, что обращали к слушателям свои «слова» Кирилл Туровский, Серапион Владимирский.., тем не менее, древнерусские «слова» и поучения оставались, прежде всего, письменными памятниками, рассчитанными не на сиюминутное произнесение, а на чтение и размышление на долгие времена» [7].
Здесь надо внести одну маленькую, но существенную поправку. Те памятники красноречия, датированные древнерусским периодом, которые мы имеем, в большинстве своем записаны, аудиозаписей того времени мы не имеем. Однако в самих дошедших до нас текстах хранятся указания на наличие риторики устной, риторики именно в смысле красивых, сладкозвучных речей. Это не что иное, как гусляры, песенники и сказители на пирах, деятельность которых премного осуждалась церковью. «В своем первоначальном виде «Слово некоего Христолюбца» преследует только одно: пиршества и сопряженные с ними игры, песни и забавы» [1], - пишет Аничков Е.В. в своем монументальном исследовании «Язычество и Древняя Русь». Там же он отмечает: «Долгие века полчищами ходят по Руси скоморохи; поются старины, шумным разгулом и пляской справляются и свадьбы, и праздники. Поэзия жила и развивалась. Когда в 19 веке начнут все это собирать по всем медвежьим углам, по всем дебрям и далям, когда запишут и слова, и напевы песен из уст народа, быстро возникнет целая библиотека во много десятков томов» [1]. Глупо полагать, что это не оказывало влияния на авторов «слов» и поучений.
«Текст древнерусских произведений неустойчив» [10], - пишет Лихачев Д.С. в труде всей своей жизни, в знаменитой «Текстологии». От списка к списку может измениться все – и стилистика, и жанр, и идея, и название, и композиция. Лихачев Д.С., Аничков Е.В. и многие другие исследователи отмечают, что среди причин этой неустойчивости центральное место (кроме, конечно, невнимательности переписчиков) занимает необходимость сделать текст более понятным слушателям и читателям. Поэтому переписчик, компилятор или даже сам автор, пользующийся официальными церковными источниками, добавляет туда понятные народу, то есть фольклорные, риторические приемы – тропы, образы и сюжеты, ритмику, способ изложения и т.д.
Об этом говорит и факт широкого распространения и большой популярности апокрифов на Руси. «Распространение апокрифов в древнерусской книжности говорит о том, что канонической книжной традиции для усвоения основ христианской веры было недостаточно. Помимо умозрительного хотелось чувственного переживания» [2]. Об игре на чувственности, на образности говорит и Черторицкая: «…древнерусские писатели, отвергая как языческое народное искусство, зачастую во многом следуют его образной системе» [7]. Лихачев Д.С. говорил: «Всякий русский автор именно на устно-поэтических произведениях получал свое первоначальное эстетическое впечатление» [8].
Апокрифы показывают, насколько популярной и востребованной была фольклорная поэтика. Например, один из распространенных древнерусских апокрифов – «Беседа трех святителей» - представляет собой набор вопросов и ответов, что соответствует сказочной морфологии. Цель древней сказки в том, чтобы подготовить слушателей к инициации и передать им в иносказательной форме мудрость жизни [12]. Многие обряды инициации проходили в форме диалога, во-первых, а во-вторых, знания лучше запоминаются в развлекательной форме. Поэтому не удивительно, что эта древняя формула была перенесена на изучение христианских идей и таким образом продолжала жить в народе, влиять на русскую культуру и риторику.
Целью созданиям апокрифов являлась детализация официальных библейских сюжетов: описание подробностей рождения и смерти Христа, или циклизация вокруг жизни какого-либо другого персонажа, с одной стороны, или, с другой стороны, просвещение слушателей относительно мироустройства. Например, в апокрифе «Слово о сошествии Иоанна Крестителя в ад» говорится, что Иоанн Креститель, спустившись в ад, обратился к находившимся там святым пророкам, ожидающим сошествие Господа, с просьбой поведать, что им виделось [2]. В этом прослеживается явный фольклорный сюжет обращения к ушедшим в потусторонний мир предкам за предсказанием [12]. По крайней мере, с точки зрения церкви несколько странно обращаться к находящимся в аду за советами. То есть ад в апокрифе воспринимается не как место для грешников, а просто как потусторонний, подземный мир, куда уходят после смерти. «Смерть означала для славянина не исчезновение, а лишь переход в иной мир – подземный. <…> Кроме того, для язычества характерно также то, что, различая мир реальный и мир потусторонний, оно не разделяет их и второй строит по образцу первого» [5].
Кондаков И.В. в своей работе «Образ мира, в слове явленный»: волны литературоцентризма в истории русской культуры», опубликованной в сборнике издательства «Наука» 2004 года «Циклические ритмы в истории, культуре, искусстве», противопоставляет письменную и устную риторику в русской культуре. Он говорит, что христианство облекло сакральное отношение языческой культуры к магии слова (гаданий, заклинаний, заговоров, пророчеств, проклятий, волхований и т.д.) в культ уже слова письменного, записанного книжником и писцом. Со временем это привело к «воплощению «криводушия» и «бесчеловечности» восточной деспотии, апологии бесстрастной и раболепной «буквы закона» [20], (Кондаков И.В. цитирует С.Аверинцева), - и «низовое» слово, корнями уходящее в фольклор, а значит, и в языческую магию слова, стало оппозицией этой письменной деспотии.
Помимо сугубо магического использования устной речи, уже перечисленных гаданий и волхований, нельзя пройти мимо традиции общинной сходки и вече, которые проходили в формате устной дискуссии. Кондаков Е.В. считает, что речи на вече не похожи на речи греческих ораторов на судах или форумах, так как греческая культура, скорее, устная, а русская, как бы то ни было, письменная, и устная речь в ней противостоит письменности, а не другой устной речи (как у греков), и посему носит на себе отпечаток бунтовства. «Свободное словоизъявление на русской почве скорее ассоциировалось с произволом, стихийным отрицанием сковывающих границ, официальных канонов и догм (церковных или государственных, этикетных и моральных). Рядом с общепризнанным авторитетом письменного слова (Священного Писания, летописного повествования, житий святых, воинских повестей и т.п.), вместе с официальным пиететом к «княжему» и «цареву» слову в древнерусской культуре существовало не менее авторитетное неофициальное и оппозиционное «низовое» слово – от скоморошьих соленых шуток до грозных пророческих иносказаний и «темных» намеков древнерусских юродивых, от многозначительных фольклорных «перевертышей» до разбойничьих «подметных писем» и воззваний к бунту. Вся эта традиция «вольного русского слова», неподспудного, неуловимо-многозначительного, изначально «контрапунктирующего» слову казенному, официальному <…> не могла служить основанием для характеристики русской культуры – наподобие древнегреческой античности - как «изустной», принципиально «некнижной». Официальной письменности на Руси, как правило, противостояла письменность тайная, неофициальная» [20]. Далее автор говорит, что всегда, с древнейших времен и задолго до открытия первой типографии, в русской культуре «Госиздату» противостоял «Самиздат».
По логике Кондакова И.В., языческие корни русской риторики, являющиеся объектом моего исследования, относятся к «Самиздату». Проблема исследования лишь в том, что самиздат плохо сохраняется в отличие от казенных текстов. И если в более поздней эпохе есть ярчайший символ противостояния самиздатовской риторики госиздатовской – это переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским, то датированных временем Киевской Руси оппозиционных текстов практически нет, в период раздробленности же появляется уникальный тип текстов, сплавляющий в себе и «Госиздат» и «Самиздат». Поэтому мне кажется, что Кондаков И.В. слишком резко и однозначно утверждает наличие противостояния в культуре. Деление мира на черное и белое никогда не было ближе к истине, чем попытка увидеть оттенки.
На мой взгляд, можно говорить о том, что в определенные периоды противостояние обострялось, а в определенные, наоборот, и низы, и верхи объединялись для достижения общей цели. Даже двадцатый век дает нам пример этого синтеза – в официальных советских песнях Великой Отечественной войны было достаточно много культовой и фольклорной лексики – «идет война народная, священная война», «пусть он землю сбережет родную», «пой, гармоника, вьюге назло, заплутавшее счастье зови» (звучит почти как заговор, если учесть еще образ огня и сопоставление любви с негасимым огнем – а это вообще фольклорный архетип: любовь-огонь, и в этой же песне сравнение любимой девушки с родной землей) и т.д., то есть официальная культура впускала в себя элементы неофициальной, и это было уместно. Поэтому и в официальных источниках Киевской Руси и последующих периодов можно увидеть фольклорное наследие.


Разбор текстов

В своей работе я буду описывать три основных типа риторических текстов. Наставление, один из самых ранних жанров («Поучение к богатым»); прославление («Слово об артосе» и «Задонщина» - два очень разных прославления) и плач («Слово о князьях» и «Слово о полку Игореве»).

*******Статья большая, разместил только начало.

[grumdas]

ГЕННАДИЙ НЕДЕЛЬКО "Тайна жизни и смерти русского князя Святослава"

Князь Святослав, - что мы о нём знаем? Вся его жизнь, начиная с дня появления на свет и кончая трагической гибелью, содержит больше вопросов чем ответов. Да и сама смерть этого русского князя тоже загадка. От чьей руки погиб князь – воин, кто был главным режиссером и проектировщиком его смерти? Размышляя над вопросами и загадками из жизни славного князя, невольно приходишь к мысли, что в смерти его повинны отнюдь не те множество врагов, которых приобрел он в многочисленных своих сражениях и походах. Воевал князь честно и благородно, не нарушая законов чести рыцарской и всегда предупреждал своего врага – «Хочу на вас идти». Уж если бы и решил погубить Святослава коварный враг, предупреждённый самим же князем о нападении, то сделал бы это ещё до начала сражения. Погиб же князь возвращаясь домой из похода, а стало быть в смерти его следует винить… Но давайте всё по-порядку. Начнем, как и положено, с рождения.
У византийского императора Константина Багрянородного можно прочесть, что в Новгороде, еще при жизни князя Игоря, был посажен его сын Святослав. Сразу возникает вопрос: как мог править в Новгороде, этой северной столице Рюриковичей ещё совсем маленький мальчик несмышленыш? Ведь «Повесть временных лет» нам сообщает о том, что вскоре после гибели своего мужа князя Игоря, «Ольга с сыном своим Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю. И вышли древляне против нее. И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав бросил копьем в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило коня по ногам, ибо был Святослав еще ребенок. И сказали Свенельд и Асмуд: «Князь уже начал; последуем, дружина, за князем». Отсюда можно судить, что даже после смерти отца, Святославу было не более 4 – 5 лет. Мог ли трёхлетний ребёнок быть наместником своего отца в далёком Новгороде за сотни километров от родителей. Ответ, по-моему, очевиден. Кому же верить, византийскому императору или русской летопись? Что бы выяснить это, давайте взглянем на договор заключённый с ромеями князем Игорем в 945 году. В нём говорится:
«В год 6453 (945). Прислали Роман, и Константин, и Стефан послов к Игорю восстановить прежний мир, Игорь же говорил с ними о мире. И послал Игорь мужей своих к Роману. Роман же созвал бояр и сановников. И привели русских послов, и велели им говорить и записывать речи тех и других на хартию.
«Список с договора, заключенного при царях Романе, Константине и Стефане, христолюбивых владыках. Мы - от рода русского послы и купцы, Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги;…» Далее идут послы (соответственно чину и рангу) от племянников Игоря его ближних бояр, а затем купцов.
Как видим, в договоре посол Святослава стоит, впереди посла своей матери, княгини Ольги – вторым в списке, вслед за послом Великого князя Игоря и представляет личные интересы сына Великого князя, интересы одного из первых лиц молодого феодального государства Киевская Русь, а точнее Русского каганата. А какие могут быть интересы у четырёхлетнего мальчика? Выходит не прав автор «Повести временных лет» утверждая, что в год гибели своего отца Святослав был младенцем. Подтверждение тому, что рождение Святослава в «Повести временных лет» указано не верно, мы можем найти и у «Летописца Переяславля-Суздальского», который сообщает, что сын Святослава, Владимир, умерший, как известно в 1015 году, прожил 73 года. Тогда выходит, он родился где-то примерно в 942 г., т.е. когда его отец Святослав, если верить «Повести временных лет», был еще грудным ребенком. Немецкий хронист Титмар Мерзебургский так же доводит, что Владимир умер, «дожив до преклонного возраста» и «отягченный годами». А ведь Владимир был младшим из трех сыновей Святослава. Да и как понимать фразу из летописи: «Ольга с сыном своим Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю». Кого мог собрать ребёнок, - таких же как он сам пацанят? Очевидно, эта фраза просто осталась из более ранней летописи, а остальное, уже переписанный или дописанный на новый лад и под новый заказ вариант. В свете вышеописанных фактов, следует признать, что дата, указанная Татищевым, который в своих трудах использовал не дошедший до наших дней источник, является более реальной, и относит она день рождения этого славного князя на 920 год. Тогда выходит, что по смерти Игоря в 945 году, Святослав вполне мог занять место Великого князя и сесть на правление в Киеве, но не сделал этого. Почему?
Восточные авторы ал-Марвази (приблизительно 770 – 870 гг.) и Мухаммед Ауфи (конец XII средина XIII вв.), сообщают о русах следующее: «Если умирает у них человек и оставляет дочерей и сыновей, то всё имущество достаётся дочерям, сыновьям же дают только меч и говорят: «Отец твой добывал добро мечом, следуй его примеру».
В договоре Игоря в числе первых стоит и посол «Каницар от Предславы», скорее всего, дочери князя Игоря. Ей-то, по-видимому, по наследству и достался Киев, настоящей правительницей и хозяйкой которого стала её мать княгиня Ольга. Попросту говоря, воспользовавшись старинным обычаем, Ольга просто узурпировала власть. Она была женщиной весьма незаурядной, умной, пользовалась поддержкой киевлян (Святослав, как известно, сидел в Новгороде и был для них если не чужим то и не совсем своим), и смогла умело воспользоваться древним обычаем оставлять наследство женщине, который наверняка уже при её внуках был забыт. Князь же Святослав отправился «добывать добро мечём». И «Повесть временных лет» об этом сообщает так: - «Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых, и быстрым был, словно пардус, и много воевал». Но, по-видимому, первые победы Святослава не были такими громкими и значительными, какими они стали со временем, когда князь стал опытным воином и полководцем. И поэтому когда, как повествует летопись, в 955 году (фактически в 957): «Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду», то император Константин больше внимания уделял именно Ольге. Об этом свидетельствуют те малые дары, полученные людьми Святослава от императора. Каждый из них получил лишь по пять милиарисиев, тогда как даже купцы, прибывшие с княгиней, – по 12 милиарисиев. К тому же Ольга приехала в Константинополь уже будучи христианкой.
Видя немалую пользу от всеобщего принятия христианства для правящего дома Рюриковичей, она вскоре же после смерти Игоря едет в Царьград, и очевидно уже в той первой поездке состоявшейся в 946 году становится христианкой. Не раз она пыталась обратить в свою веру и сына, но Святослав твёрдо держался язычества и на этой почве у них, вероятно, не редко возникали конфликты.
Надо заметить, что Ольга была очень мудрой женщиной, и очень расчётливым и тонким политиком. Благодаря княгине Ольге, со времени смерти князя Игоря, который, скорее всего, тоже был язычником, контакты Византии и Руси становятся самыми тесными и дружественными, и Ольга, возлагая надежду на Византию, навсегда решает выйти из сферы влияния Хазарии, которая к тому времени, давно порвала всякие отношения со своей бывшей союзницей Византией. Правда, выполняя обязательства военной помощи Византии, русским воинам опять приходилось проливать кровь за чужие интересы. Воинские отряды русичей, как никогда раньше, при Ольге можно было встретить в византийских войсках. Есть сведения, что в 949 году 629 русичей на девяти кораблях сражались против Критских арабов. В 954 - 955 гг., сообщает арабский историк ал-Масуди (896 – 956 гг.) «вошли многие из них (русов) в настоящее время в общность Ар-Рум (Византии), подобно тому, как вошли ал-Арман (армяне) и ал-Булгар (болгары)», а так же о том, что ромеи их разместили «во многих из своих крепостей, примыкающих к границе аш-Шамийа (Сирии)». Но только уже к 60-м годам X столетия, то ли со смертью Предславы, то ли в связи с тем, что Ольга состарилась и с сосредоточением основной военной мощи в руках сына, власть и авторитет Ольги уступают первенство Святославу. Именно к Святославу, а не к Ольге посылает император Никифор Фока своего посла Калокира в 967 году, приглашая русского князя, навести порядок в восставшей Болгарии.
И хотя в 961 году русские витязи вновь участвуют в боях за Крит, а в 964 году русский отряд принимает участие в экспедиции греческого флота против сицилийских арабов, Святослав обращает свой взор на восток, на давнего врага Русского княжества Хазарию. По-видимому, в процессе неоднократных менее удачных походов на хазар чем поход 965 - 966 гг., русский князь понял, что пробиваться через степи к столице Хазарии, к находящемуся на Волге городу Итиль, значит затратить много сил и ещё до генерального сражения утомить войско в непрерывных стычках с союзными хазарам кочевниками. Ведь весь путь пришлось бы преодолевать в пешем строю, так как русские воины были совсем неважными кавалеристами, и об этом говорят многие авторы современники. Так Лев Диакон описавший войну Святослава с ромеями о русских воинах писал: «Скифы [всегда] сражаются в пешем строю; они не привыкли воевать на конях и не упражняются в этом деле». А персидский автор Ибн-Рустэ (первая половина X столетия) о русичах писал так: «Они высокого роста, статные и смелые при нападениях. Но на коне смелости не проявляют, и все свои набеги, и походы совершают на кораблях».
Отправился в свой поход на кораблях и Святослав. Но не традиционным путём вниз по Днепру с выходом в Чёрное и Азовское моря, а затем через Дон и волок на Волгу. Этот маршрут легко могли проследить, предупреждённые самим же князем хазары и, стянув своих союзников дать генеральное сражение там, где удобно именно им. Например, атаковать русичей при перетаскивании кораблей из Дона в Волгу. Он двинулся на север и подчинил себе зависимые от каганата земли славянского племени вятичей, выведя их из зоны хазарского влияния. Затем перетащив ладьи из Десны на Оку, княжеская дружина поплыла по Волге, где Святослав разгромил зависимые от каганата племена волжских булгар и буртасов. Этим Святослав обеспечил безопасность своего северного фланга. Степных же кочевников в области Дона, очевидно, сковывали союзные русскому князю приморские печенеги. В том, что печенежские кланы, кочующие у северного побережья Чёрного и Азовского морей, были союзниками Святослава сомневаться не стоит. Об этом можно прочесть в русских летописях, можно понять и из наставления Константина Багрянородного своему наследнику, где он пишет: «[Знай], что и росы озабочены тем, чтобы иметь мир с пачинакитами. Ведь они покупают у них коров, коней, овец и от этого живут легче и сытнее, поскольку ни одного из упомянутых выше животных в Росии не водилось. Но и против удаленных от их пределов врагов росы вообще отправляться не могут, если не находятся в мире с пачинакитами, так как пачинакиты имеют возможность - в то время когда росы удалятся от своих [семей], - напав, все у них уничтожить и разорить». Святослав же, как известно, отправился в поход очень даже не близкий и долгий.
Так вот, заключив союз с печенегами и, связав войско степных союзников хазар, воинами печенежских кланов, кочевавших в нынешних южноукраинских степях, сам Святослав в 966 году, достигнув хазарской столицы — Итиль, в открытом бою, в жестокой битве с войском кагана разбивает его и разрушает город. Далее киевский князь, скорее всего, предпринял обратный поход в Киев, перетащив корабли из Волги в Дон, и по пути разрушил расположенную на Дону хазарскую крепость Саркел (Белую Вежу). Похода в Северо-Кавказский регион, где он якобы разгромил опорный пункт хазар — крепость Семендер и покорил племена касогов, принимая во внимание то громадное расстояние, которое с боями пришлось преодолевать его войску, учитывая обязательную усталость войска, наверное, в этот раз всё же не было. Отложив полный разгром своего давнего врага - зимовать Святослав вернулся домой в Киев. Здесь и нашёл его посланец Никифора Фоки сын херсонского протевона (выборный градоначальник), которого император «почтил достоинством патрикия» Калокир. Он при помощи богатых даров и, видимо, напоминанием о договорном обязательстве помогать Византии войском, смог убедить Святослава направить свой удар не на Хазарию, а на болгар. Так что вторжение в 967 году Святослава в Болгарию, по сути, являлось помощью Руси Византии. «В год 6475 (967) Пошёл Святослав на Дунай, на болгар. И бились обе стороны и одолел Святослав болгар и взял городов их восемьдесят по Дунаю и сел княжить там в Переяслаце…», - напишет летописец.
Добросовестно выполняя свои обязательства перед Византией, Святослав в течении года почти полностью усмирил болгар, но в начале лета 968 года пришло тревожное известие. На Русь напали печенеги и осадили Киев. Тут нужно пояснить, что печенеги, основу которых составляли тюрские и угро-финские народы, не были единым этносом и не редко кланы и различные ханы даже враждовали между собой, а восточные авторы пишут о тюрских и хазарских печенегах. Так вот, именно печенеги хазарские, кочевавшие за Доном, направляемые хазарами, воспользовавшись тем, что Святослав увёл своих воинов в Болгарию, как раз и осадили Киев. Есть, конечно, и другое мнение, что печенегов на Русь натравили ромеи, но тогда тут отсутствует элементарная логика. Судите сами. Святослав в союзе с печенегами и венграми исправно делает дело, которое ему поручил через своего приближённого, возвышенного им в сан патрикия Калокира, император Никифор Фока. Печенеги благодаря победам Святослава добывают и себе славу великих и страшных для врага воителей, что для степного воина весьма лестно и полезно, а заодно и обогащаются грабежом болгар. Чего ещё желать? И вдруг они разворачивают своё оружие против того кто их ведёт ко всему этому. Не логично. Тем более что значительная часть печенегов участвует в походе Святослава. Ведь он может легко покарать предателей тут же. Но он, как пишет Татищев, оставляет часть своего войска во главе с воеводой Волком в Болгарии, а сам с основными силами спешит к Киеву. Правда, придя к своей столице, печенегов он уже не застаёт. Печенеги ушли. И судя по тому, как мало они знали о Киеве и его князе можно судить, что печенеги пришли издалека. Так летописец повествует: «Печенежский же князь, увидев это, возвратился один к воеводе Претичу и спросил: «Кто это пришел?», А тот ответил ему: «Люди той стороны (Днепра)», Печенежский князь спросил: «А ты не князь ли?». Не мог печенежский князь из кочевых приморских кланов соседствующих с Русью не знать Святослава который «мнго воевал». Но хоть печенеги и ушли Святослав в отместку за набег решает окончательно покончить с Хазарией, виновницей этого набега. Призвав дружественных ему печенегов, Святослав в 968 году организовывает ещё один поход на уже ослабленную им Хазарию. Вот тут-то его воины вместе с печенегами и появляются в Северном Кавказе и в отместку за Киев основательно разрушают хазарский город Семендер. Свидетельством тому что это был поход возмездия являются слова арабского путешественника X столетия Ибн Хаукаля, который сообщает о неизвестном русским летописцам походе русов в 968 – 969 гг. и говорит:
«В Хазарской стороне есть город, называемый Самандар, он между (хазарской стороной) и Баб ал-Абвабом (т.е. Дербентом), были в нем многочисленные сады; говорят, что содержали (они) около 40 тысяч виноградников, а я спрашивал об (этом городе) в Джурджане в 58 году, (т.е.980г.) вследствие близкого знакомства (с этим городом), и сказал (тот, кого я расспрашивал): «Там виноградник или сад (такой), что был милостыней для бедных, а если осталось там (что-нибудь), то только лист на стебле». Пришли на него русийи, и не осталось в городе ни винограда, ни изюма». То есть, захватив Семендер, Святослав не собирался подчинять его своему влиянию, он уничтожал город, так чтобы он не смог возродиться, вплоть до садов и виноградников, а люди вынуждены были бежать из города.
Сомнительно и то, будто Святослав говорил своей матери: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае - ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли - золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы». Скорее всего, он и не собирался по возвращению в Киев вновь идти на Болгарию. Оставив там, на всякий случай, часть войска во главе со своим воеводой, он считал свою обязанность перед императором ромеев выполненной, и занялся государственными делами дома. Не сидел же он в Киеве просто так, почти три года дожидаясь смерти матери, княгини Ольги. Но случилось так, что в декабре 969 года в Константинополе произошёл переворот. В результате заговора был убит император Никифор Фока и на престол сел его полководец Иоанн Цимисхий. Это сильно поколебало положение Калокира, выдвиженца свергнутого императора, и он решает с помощью русского князя сам занять константинопольский престол, обещая за это присоединить Болгарию к русскому княжеству.
«Особенно побуждал их (русичей) к этому Калокир, который говорил, что если он будет провозглашен ими императором ромеев, то отдаст им Болгарию, заключит с ними вечный союз, увеличит обещанные им по договору дары и сделает их на всю жизнь своими союзниками и друзьями», - так об этих событиях пишет Иоанн Скилица (XI - начало XII вв.).
Святослав с радостью соглашается на такое предложение и уже весной 970 года вновь выступает в поход на Болгарию. По пути, у Днестра ему встречается выбитое из Переяславца восставшими против Руси, при новом императоре, болгарами, войско воеводы Волка. Соединившись, они возвращаются в Болгарию и вновь покоряют болгар, жестоко подавив восставших. После повторно покорения болгар Святослав грозит византийскому императору вскоре появиться и под стенами Цареграда. Но дождавшись прибытия из Азии войск Варды Склира и, усилив ими находившееся войско в Европе, император Иоанн Цимисхий в 971 году сам ведёт эту громадную армию в Болгарию и переходит в наступление. Мужественно сражались воины Святослава, но их было мало. Несомненно, лукавит Лев Диакон, когда в описании сражений выводит трёхкратное или даже пятикратное преимущество русичей над ромеями и, не смотря на это, всегда в сотни раз большие потери Руси в схватках. Не сходятся как-то его расказни с умением сражаться русских воинов, и описанием доблести русичей у восточных авторов. Так, описывая то, как русские витязи захватили в 944 году город Бердаа, арабский автор Ибн Мискавэйх (933 – 1030 гг.) писал.
«Когда они (русичи) достигли Куры, вышел против них представитель Марзубана и заместитель его по управлению Бердаа. Было с ним триста человек из Дейлемитов и приблизительно такое же число бродяг и курдов. Простой народ убежал от страху. Вышло тогда вместе с ними (войско) из добровольцев около 5000 человек на борьбу за веру. Были они беспечны, не знали силы их (Русов) и считали их на одном уровне с армянами и ромейцами. После того, как они начали сражение, не прошло и часу, как Русы пошли на них сокрушающей атакой. Побежало регулярное войско, а вслед за ним все добровольцы и остальное войско, кроме Дейлемитов. Поистине, они устояли некоторое время, однако все были перебиты, кроме тех среди них, кто был верхом. (Русы) преследовали бегущих до города (Бердаа)». Ибн Мискавейх уточняет, что русы брали не числом, а своим мужеством и умением сражаться. Так, например он приводит такой пример:
«Слышал я от людей, которые были свидетелями этих Русов, удивительные рассказы о храбрости их и о пренебрежительном их отношении к собранным против них мусульманам. Один из этих рассказов был распространен в этой местности и слышал я от многих, что пять людей Русов собрались в одном из садов Бердаа; среди них был безбородый юноша, чистый лицом, сын одного из их начальников, а с ними несколько женщин-пленниц. Узнав об их присутствии, мусульмане окружили сад. Собралось большое число Дейлемитов и других, чтобы сразиться с этими пятью людьми.
Они старались получить хотя бы одного пленного из них, но не было к нему подступа, ибо не сдавался ни один из них. И до тех пор не могли они быть убиты, пока не убивали в несколько раз большее число мусульман».
Последний из оставшихся в живых был юноша, который по словам рассказчика, чтобы не быть захваченным в плен, зарезал сам себя ножом. Как после такого восхищения недругом, преклонением перед его доблестью и отвагой можно поверить Льву Диакону? Поэтому и не удивительно, что неся огромные потери в схватке с многократно уступающим в численности противником, Иоанн Цимисхий с радостью согласился на переговоры. В результате переговоров ромеи снабдили оставшихся в живых (более 20 тыс.) воинов Святослава продовольствием и позволили им, сев на корабли, покинуть Дористол и уйти домой. И вот интересная вопрос. Зачем Иоанну Цимсхию было нанимать ненадёжных половцев, платить им золотом, если гораздо дешевле и надёжнее было спалить руссов вместе с кораблями, страшным для них греческим огнём, при выходе из Дуная в море? Ведь у императора, как сообщает Лев Диакон было более 300 кораблей. Далее: почему Святослав с войском остался зимовать в Белобережье? Ведь был только конец июля месяца, и можно было ещё до начала холодов легко добраться на ладьях к Киеву. И, откуда мог знать Свенельд что « стоят у порогов печенеги»? Не вместе ли со всеми он шёл на ладьях по морю от самого Дористола. Вырвавшись из такой передряги, не должны ли были они спешить домой? Или они на радостях, что остались живы, решили устроить увлекательный круиз по Чёрному морю? Тогда конечно, можно успеть нанять половцев, а половцам собрать в бескрайних степных просторах войско, хотя бы, по крайней мере, вдвое превосходящее силы Святослава. А это не менее 40 тысяч. Иначе как можно быть уверенным в победе над испытанными и закалёнными в боях, не страшащимися самой смерти, опытными воями Святослава. Согласитесь, не слаживается как-то всё это в логическую цепочку. Захотел бы Святослав сразу уйти в Киев, вряд ли успели бы печенеги собрать нужное количество воинов и перекрыть ему пути отхода. Что же тогда?
Тогда выходит, что Святослав и не собирался уходить в Киев. Полуторамесячный запас продовольствия, (ровно столько чтобы на кораблях по Днепру достичь Киева) полученный от ромеев, позволял ему дождаться подкрепление от своих сыновей и с новой силой выступить против Византии. Только за помощью нужно было посылать не по воде, а конный отряд, так гораздо быстрее. И дело обстояло, скорее всего так.
Иоанну Цимисхию нужно было как можно скорее развязать себе руки на Балканах, при этом замириться с Русью так, чтобы не было у той повода возобновить войну. Поэтому ему не нужна была смерть Святослава и гибель его войска, ему нужен был прочный союз. Дело в том, что войска срочно требовались в Азии, и уже летом 972 года «император выступил из Византия в поход против населяющих внутреннюю Сирию агарян». Святослав, вероятно от Калокира, знал о напряжённой обстановке в Азии и потому рассчитывал на реванш.
Принимая во внимание то, что русичи верхом на коне чувствовали себя неуверенно, можно сделать вывод, что коней в войске Святослава было не много. И хоть «Повесть временных лет» показывает нам Святослава настоящим степным наездником, скорее печенегом, чем русичем, сообщая о том, что в походах он «…не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, - такими же были и все остальные его воины…», допустить это можно с одной оговоркой. У Святослава была небольшая конная гвардия, скорее всего, его малая дружина. О небольшом конном отряде русичей, лишь однажды, и то неудачно, учавствовавшем в схватке, говорит и Лев Диакон. Вот этот-то отряд во главе с Свенельдом и послал Святослав за подкреплением. Сам же в надежде на скорый его приход остался с войском дожидаться в Белобережье. Все сроки истекли, а подкрепления не было. Посылать в Киев за подкреплением кого-нибудь на корабле но… Скоро наступит зима и покроется льдом Днепр. Пришлось зимовать в Белобережье. Кончилось продовольствие и, как сообщает летописец, приходилось питаться кониной. Но ведь кони все ушли с отрядом Свенельда – откуда конина? Вероятно, её приобретали всё у тех же печенегов. Стало быть, печенеги после ухода Святослава из Болгарии и даже ещё зимой по-прежнему оставались союзниками русского князя. За такое предположение говорит и тот факт, что небольшой отряд русских всадников, возможно несколько десятков или сотен человек, посланных за подкреплением, без всяких помех прошёл сотни километров мимо кочующих в степи печенегов, и прибыл в Киев. И вот настала весна, и Святослав, не дождавшись помощи, с измождённым голодным войском решает вернуться в Киев. Вот тут только печенеги у порогов устраивают засаду и нападают на обессиленных и голодных русичей. Почему они не напали на них зимой, когда войско Святослава терпело голод и лишения? Опять же потому, что решение покончить со Святославом созрело у половцев только в конце зимы или даже в начале весны. Сами ли они решили погубить Святослава или их кто-то надоумил? Скорее всего, такую установку половцы получили от кого-то. Кто же это мог быть?
Отправляясь в 970 году вторично в Болгарию, Святослав сажает своих далеко уже не таких юных сыновей, каковыми их рисует летопись, княжить в разных городах. Ярополка в Киеве, Олега у древлян, а Владимира в Новгороде. Зачем он это сделал? Мне представляется, что Святослав не слишком доверял своим сынам, а потому и разбросал их по разным городам. Ведь он мог запросто оставить вместо себя в Киеве старшего своего сына Ярополка, точно так, как всегда во время его походов единовластной правительницей Руси оставалась Ольга, а все сыновья Святослава находились в Киеве и повиновались ей. Тем более что летописец утверждает, что Олег и Владимир были ещё совсем молоды. Но только тогда, оставь он всех сыновей в Киеве, остальные два сына будут полностью зависимы от старшего. А так как на скорое возвращение Святослав, очевидно, не рассчитывал, то он опасался единства сыновей. Вы скажете, а какой повод у Святослава был опасаться родных сыновей. Я думаю, что был.
Уже в первом походе на Болгарию, Святослав очевидно столкнулся с большой для него неожиданностью. Он заметил, что русичи христиане, которые были в его войске, с большой неохотой шли в бой с болгарами принявшими христианскую веру почти столетие тому назад. Это не должно казаться выдумкой или фантазией. Вспомните хотя бы историю с десятым Фиванским легионом, когда римский легион, (40000 воинов) полностью состоявший из христиан, прибыл в Галлию для подавления восстания и узнал, что сражаться придётся против христиан, то все воины легиона сложили оружие, отказались вступать в бой и безропотно дали себя казнить. Кстати, нечто подобное случилось и в войске Святослава во время его второго похода в Болгарию. Об этом инциденте свидетельствует утерянная Иоакимовская летопись, отрывки из которой попали в «Историю Российскую» В. Н. Татищева, где он пишет: «По смерти Ольги Святослав пребываше в Переяславцы на Дунае, воюя на казари, болгоры и греки, имея помосчъ от тестя князя угорского и князя ляцкого, не единою побеждая, последи за Дунаем у стены долгие (какая сия стена и где, я описания не нахожу, - В.Н. Татищев) все войско погуби. Тогда Диавол возмяти сердца вельмож нечестивых, начаша клеветати на христиан, сусчия в воинстве, якобы сие падение вой приключилось от прогневания лжебогов их христианами. Он же (Святослав) толико разсвирепе, яко и единаго брата своего Глеба не посчаде, но разными муками томя убиваше». Как видим конфронтация на религиозной почве дошла до того, что князь казнил воинов христиан и не пожалел даже брата Глеба (очевидно двоюродного). Скорее всего, они, как и Фиванский легион отказывались воевать против ромеев-христиан. Не стал бы Святослав казнить брата и воинов, которых у него и так был большой дефицит, из-за каких-то нелепых наговоров.
Так вот придя из первого похода на болгар, Святослав был очень зол на христиан и даже приказал сжечь в Киеве церкви. Видимо, не вынеся такого посягательства на веру, и умерла престарелая княгиня Ольга.
Святослав же, как известно из летописей «много воевал» и его сыновья оставались на попечительстве у его матери княгини Ольги. Естественно, что рьяная христианка Ольга пыталась привить любовь к христианству не только своему сыну, но и своим внукам. И надо думать ей это удалось. Хотя точных сведений о том, что Ярополк был крещён и принял христианство нет, но доктор философии Олег Ефименко, правда, не ссылаясь на источники, писал, что Ярополка крестил какой-то католический миссионер. И этому, наверное, можно поверить. Так, например, историкам известно, что у Ярополка были тесные контакты с германским императором Отоном II, и уже в 973 году русские послы посетили императора на съезде князей в Кведлинбурге. А из Никоновской летописи можно узнать, что Ярополка посещали посланники от Папы.
Ничего не известно относительно того какой веры придерживался Олег. Но если учесть, что и князь Владимир в душе всегда был христианином, а восстановление в Киеве идолов языческих богов было попросту, говоря современным языком, пиаром. Ведь, как ссылаясь на Иоакимовскую летопись, доводит до нас Татищев: «Ярополк (был) нелюбим у людей, потому что христианам дал волю великую». Чтобы ещё больше оттолкнуть народ от оставшихся в живых сторонников брата, и стать своим для киевлян Владимир вынужден был притворяться ярым приверженцем язычества. Но уверенно сев в Киеве, уже через десять лет после своего вокняжения он силой навяжет христианство всей Руси. Поэтому можно предположить, что и Олег так же относился к приверженцем христианской веры. Вот почему Святослав был недоволен своими сыновьями и мало доверял им. Сыновья, по-видимому, тоже отвечали ему взаимностью. Вероятно, именно по этой причине к Святославу и не пришла помощь из Киева. И конечно не последнюю роль в этой измене, нужно отвести воеводе Сенельду.
Вряд ли Свенельд был христианином. Ещё при князе Игоре, он был одним из первых лиц в княжестве, богатством и авторитетом ни чем, не уступая самому князю. Возможно, он даже имел право сам собирать дань в свою пользу. Так Повесть временных лет о богатстве Свенельда говорит устами княжеских дружинников следующее: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам». Немалый вес имел Свенельд и при княгине Ольге, но вот при Святославе в числе первых лиц и приближённых князя мы его уже не встретим. Во всяком случае, ни Лев Диакон, ни Скилица на это не указывают. Так Лев Диакон пишет: «Был между скифами Икмор, храбрый муж гигантского роста, [первый] после Сфендослава предводитель войска, которого [скифы] почитали по достоинству вторым среди них. Так же упоминает он о Сфенкеле «…который был у скифов третьим по достоинству после Сфендослава, их верховного катархонта…». А Свенельд, как видим, был не в большом почёте у Святослава. Естественно он мог затаить обиду на не ценившего его старых заслуг князя. И по иронии судьбы именно его посылает Святослав в Киев за подмогой. Обиженный на князя, и, зная неприязнь к отцу язычнику Ярополка, Свенельд в самых мрачных тонах рассказывает ему о том, как Святослав расправился с христианами, и не пожалел даже брата. Намекая, что такая же участь запросто может постигнуть и Ярополка, он убеждает того не посылать помощь отцу. Судя по тому, что его сын Мстиша был виновником войны между Ярополком и Олегом, спровоцированной всё тем же Свенельдом, он же видимо предложил и договориться с печенегами, чтобы те напали на Святослава и убили его. (Обычно, кочевники редко убивали князей. Чаще брали их в плен, а затем требовали за них выкуп). Сразу прийти к какому-то половецкому князю и прямо вот так в лоб, – «Убей Святослава», - делать было нельзя. А вдруг возьмёт и донесёт о готовящемся заговоре. Нужно было найти подходящую кандидатуру на роль киллера, прощупать, обработать, а потом уже и действовать. На это ушли месяцы. Вот потому-то печенеги и не нападали на Святослава зимой. Выбор пал на влиятельного печенежского князя Курю, и заговорщики не ошиблись.
Но вряд ли печенеги без всякой для себя выгоды стали бы выслеживать князя, и устраивать на него засаду у порогов. За это непременно Ярополк должен был заплатить, и заплатить немало. И он это сделал. Ярополк расплатился с половцами частью своего княжества. Он отдал им землю уличей, живших вдоль нижнего течения Днепра, Южного Буга и побережья Чёрного моря, признавших в первой половине X столетия верховенство русского князя. Последнее упоминание об уличах датируется в русских летописях 970 годом. Очевидно это потому, что после смерти Святослава (972г.) уличи вышли из состава Русского каганата и под натиском печенегов переселились на территорию нынешней Молдавии и вскоре слились со славянским племенем волынян. Вот так вот и погиб от руки своего сына, возвысивший своё имя мужеством и славой побед русский князь Святослав.
В завершении хочу сказать, что эта работа отнюдь не претендует называться научным трудом. Здесь просто излагается видение истории и жизни великого русского князя Святослава, человеком который очень любит историю. Но в связи с туманностью в освещении этой темы в русских летописях, и далеко не всегда объективным описанием её Византийскими авторами, автор данной работы попробовал при помощи дедуктивного умозаключения воссоздать этот маленький эпизод из нашего богатого исторического прошлого. Так что не взыщи уважаемый читатель, если взгляд автора расходится с твоим, возможно более объективным взглядом на нашу великую историю.